Между бледным, синевато-сизым небом, еле освещаемым солнцем и черной гладью океана, разрывая едва заметную светящуюся линию горизонта, на пристань отбрасывал тень огромный пассажирский лайнер. Всего лишь через несколько часов на него сбегутся смотреть сотни, а может, и тысячи зевак, которые по причине своего бюджета и «некоролевского» происхождения не смогут даже притронуться к обшивке судна. Корабль, в своем величии, кажется, достигавший небес, был предназначен лишь для избранных людей, так называемых «сливок общества». Разные слухи ходили о том, почему стольких почтенных гостей пригласили одновременно на одно судно, идущее по одному маршруту, но самые логичные из них, да и наименее фантастические, гласили, что просто какой-то богатенький бизнесмен решил поискать «кроликов для развода», чему неимоверно радовался простой люд. Интересно, откуда взялась такая нелюбовь к тем, кто имеет что-то большее и лучшее? Так или иначе, перспектива избавиться от нескольких знаменитых имен, так часто упоминающихся на передовых страницах газет, неимоверно радовала. Ну, конечно, и шанс увидеть в столь затхлом портовом городке небольшое чудо в виде лайнера «Trille»
Солнце медленно выползало из-за горизонта, словно большая розовато-оранжевая черепаха из моря, медленно нагревая успевший остыть океан и начиная эту нудную и монотонную работу – высушивать дороги от остатков дождей и штормов, которые так часто происходили в этом городке. Это напоминало фильм о дикой природе: спустя несколько минут после того, как прямые лучи осветили розовым улицы, из домов начали медленно стекаться к порту люди, чтобы просто поглазеть на лайнер. Естественно, вскоре начали подкатывать автомобили. Антикварные, старые, как мир, лишь немного усовершенствованные для возможности передвигаться без помощи буксира. Первым у трапа появился нынешний владелец судна с супругой и маленькой дочерью. Только он, нефтемагнат, мог позволить себе содержать такой корабль без вреда собственному кошельку. Собой он представлял как раз зазнавшегося богача (каким, собственно, и был) в представлении современных художников: полноватый лысеющий господин небольшого роста, судя по всему, нос которого ломался как минимум два раза. Примерно на полголовы ниже своей супруги, которая была бы красивой со своей кукольной фигуркой, если бы не следы от многочисленных пластических операций. Она не выдавала своих эмоций, но была решительно против этого путешествия. Пока ее муж сидел у себя в офисе, они с дочерью жили на ферме. Со временем они настолько привыкли к дикой природе, что даже слабый запах бензина, на котором сколотил состояние глава семьи, вызывал у них тошноту. С другой же стороны, это был шанс наконец-то побыть с мужем, да и повертеться в высшем обществе. Да, Марта уже забыла, каково это – щеголять в дорогих шелковых платьях, заставляя мужчин оборачиваться, а женщин завистливо глядеть вслед, тихо ругая своих кавалеров. А ведь ее дочь еще ни разу не плавала по океану! Восьмилетняя девочка, одетая как маленькая юнга, увлеченно глазела, перегнувшись через перила пристани, в воду, удивляясь, как такой большой кусок металла не тонет.
Толпа, собравшаяся у воды, расступалась перед вальяжно шагающими богатыми и знаменитыми людьми. За час тут собрались практически все бизнесмены страны, несколько певцов, актеры театра и кино и даже некоторые политики.
Актриса, взявшая псевдоним Селена Фрида, что в переводе означало «Свободная Луна», собирала вокруг себя наибольшее количество представителей противоположенного пола. Она наивно хлопала густыми ресницами и глупо хихикала в ответ на большинство шуток и комплиментов, про себя прикидывая, кого можно будет влюбить в себя за время путешествия. На самом деле, Селена знала, но отказывалась признавать, что актриса из нее никудышная. Роли ей даются из-за яркой внешности, и ныне покойного отца, когда-то знаменитого, а теперь уже забытого артиста театра. Да, театр заменили телевиденьем, что навевало ей непонятную и необоснованную печаль. Странно было видеть, как быстро меняется этот мир. Она замотала головой, рассыпая бронзовые кудри по плечам. Нет-нет, для этих мужчин она – глупенькая, влюбчивая и весьма наивная девочка. По крайней мере, до хотя бы двух бриллиантовых кольца.
Наименее сюда вписывался ссутулившийся поодаль сухощавый темноволосый паренек. Он сам удивлялся, как мог оказаться в таком обществе. Он был всего лишь писателем, подрабатывал в газете журналистом, не более. Так как ему было всего 17, заработанными деньгами пользоваться не мог, посему ими вольно распоряжались родители, которые с приходом такого богатства просто сошли с ума. Оливер Локк вырос в семье, где было восемь детей, потому денег никогда не хватало, можно сказать, что семья почти бродяжничала. Еще в 14 лет он, движимый непонятным чувством, отнес свои записи в местное издательство. А спустя три с половиной месяца узнал, что тираж в тысячу экземпляров разошелся на «ура» и выходит новый, на сей раз в десять тысяч… через некоторое время уже несколько больших издательств сражались за возможность выпустить книгу о настоящей жизни по ту сторону улиц. Там, где вырос мальчик. Ему, конечно, доставались крохи – кто устоит перед соблазном обмануть наивного подростка? Но даже этих объедков хватало на то, чтобы содержать семью. За 2 года были выпущены еще 7 книг, вышедших испод пера юного автора, его любили и почитали, но никто не знал в лицо. Пока семья пользовалась его несовершеннолетием, он в тайне от них подрабатывал в городской газете, чтобы оплатить учебу. Будучи не таким уж глупым юношей, он предполагал, что вскоре идеи исчерпаются и ему придется искать другой заработок, ведь всему, ровно как вдохновению, таланту и прочему, приходит конец. Так что нужно было думать о будущем. Он уже сумел накопить на полтора года обучения в институте и по его расчетам, сможет за оставшиеся 2 года школы заработать еще столько же. Получить приглашение в высшее общество было для него схоже с манной небесной. Но теперь, прибыв в это место, он сомневался о правильности своего поступка – он был чужим среди этого мира, он не знал этих людей, не знал, как себя вести и с кем, как смотреть, говорить ли первым, как здороваться с дамами и здороваться ли вообще. Это общество было странным и немного стремным – все тут знали друг друга, любили и ненавидели, а он не имел ни малейшего понятия, кто здесь находится и за что отвечает. Оливер был единственным не из высшего общества здесь.
- А его-то кто сюда приглашал?- чуть ли не взревел высокий статный мужчина, секунду назад разговаривавший с женой владельца судна, глядя на выходящего из подкатившей к пристани машины, выделявшейся простотой и современностью среди всего этого антиквариата, молодого человека. И не без причины.
Последняя встреча Томаса Дьюка и Алистера Майвеса прошла не в столь дружественной обстановке, как хотелось бы. Алистер, сейчас, как и всегда, в принципе тоже, на встречу благополучно опоздавший, был настоящим гением. И это не просто красивые слова. Он родился вундеркиндом, и когда его сверстники только оканчивали школу, он уже проходил хирургическую практику. Самый одаренный врач в мире – такое, наверное, было бы его звание, наберись он храбрости заявить о таком. И Томас Дьюк был его пациентом. У него была обнаружена сложная раковая опухоль, из-за которой пришлось удалить чуть ли не половину легкого, так поздно он обратился. Естественно, как и любая операция, эта не доставила молодому хирургу никаких проблем. Но когда пришло время выписывать пациента, тот подошел и сказал, что ему нужно срочно бросать курить. Томас тогда закатил скандал: как так? Он, владелец лучших сигарных фабрик, чья продукция ценится наравне с современными мотоциклами, должен бросить курить? Крах имиджу! Тем более, что курит-то он с 15 лет, а сейчас ему 40! Он привык добиваться своего, уже и позабыв, что некоторые вещи приказам не подвластны. Болезнь, к примеру. «Тогда через два года Вы умрете» - выслушав яростный монолог, сказал ему Алистер и скрылся среди толпы больничного коридора. При чем сказал своим обычным тоном – с отсутствием эмоций или чувств и такими минимумом интонаций, что эти слова испугали пациента не на шутку. В конце концов, он всё-таки бросил курить, что считал оскорблением со стороны врача. Это было вполне в его стиле – ненавидеть тех, кто не может исполнить его приказ.
Алистер же вне больницы вел себя совершенно дико. Он почти не говорил, лишь со своей ассистенткой, Генриеттой, которая, кажется, одна-единственная могла его стерпеть. Он на всё смотрел с опаской и каким-то щенячьим удивлением, и совершенно не умел врать. Не смотря на привлекательную внешность, присущую, наверное, всем его возраста, многие говорили, что IQ у него, как у пятилетнего ребенка. Ну, поведение так уж точно. Он постоянно наматывал на палец локоны прямых темно-гранатовых волос, достигавших плеч (на самом деле, он просто постоянно забывал постричься), либо держал руки сложенными на груди, как у белки. Постоянно нервно оглядывался и хвостиком следовал за маленькой светловолосой Генриеттой, которая смеялась над любой его выходкой. Но сейчас, слава богу, он держал себя достойно… если не учитывать, что постоянно бросал в рот леденцы.
Генриетта, веселая и деловая, тут же подбежала здороваться с владельцами судна и их дочерью. Она вообще была довольно приветливой и исполняла роль помощника, ученика, протеже, секретаря и няньки хирурга. Такая же светловолосая и зеленоглазая, как присутствующая здесь сердцеедка-актриса, она выглядела почему-то проще и приветливее. Возможно, из-за небольшого роста. Играющей на лице улыбкой она привлекала внимание практически всех находящихся людей, заставляя так же улыбаться в ответ, словно была маленьким ребенком.
Никак не отреагировало на это лишь два человека – ее начальник и юный писатель, который уже привык видеть такую наивную радость и безвозмездную приветливость людей, не знающих проблем. С другой же стороны, было здорово видеть, что в таком жестоком мире есть место любви и радости. В конце концов, зачем желать человеку зла, причитая, что он ничего не знает о жизни, когда он так стремиться просто быть счастливым?
Да вот только почему-то это не вызывало у юноши никаких эмоций.
Хочешь, чтоб все только меня били? 
